Точнее, что ты видишь в замене своего имени на его после замужества? Пустую формальность, приятную традицию, нечто символическое? Единодушия, прямо скажем, в этом вопросе не наблюдается. Кто-то берет фамилию любимого и не задумывается. Кто-то даже подумать об этом не может без содрогания: «Да что же это такое, разве замуж выйти — это отказаться от прежней жизни, потерять свою индивидуальность и, как символ этого «радостного» события, утратить свою фамилию?» А у кого-то содрогание вызывает лишь перспектива замены всех мыслимых и немыслимых документов, а так — никаких моральных, мучений…
Когда я выходила замуж первый раз, это вообще было странное и не слишком серьезное мероприятие. Очевидно, поэтому мысль поменять фамилию не приходила мне в голову. Я, честно говоря, не собиралась жить со своим мужем долго и умирать в один день — и швыряться в этой ситуации тем, что досталось мне от уважаемых предков, было бы чересчур легкомысленно. Через год я развелась и до тех самых пор, пока не познакомилась с моим нынешним мужем, была глубоко уверена в том, что я свою фамилию не променяю ни на что. Но, как мудро говорил Джеймс Бонд, «никогда не говори «никогда». Во-первых, я по уши влюбилась и готова была преподнести будущему мужу сердце на блюдечке со славной голубой каемочкой, не то что какое-то там сочетание букв. Во-вторых, у него это тоже был не первый брак и две предыдущие супруги не пожелали расстаться со своими фамилиями. А мне хотелось от них выгодно отличаться. Ну и, наконец, у него была очень красивая фамилия. В общем, я поменяла паспорт. Иногда у меня бывают минуты сожаления, но чем старше становится наша дочь, тем реже. Она и так задает слишком много вопросов — хотя бы по этому поводу мне гарантировано спокойствие. А то вот есть у меня подруга Зоя, работает продюсером в западной телекомпании. Она первый раз вышла замуж, кажется, как только ей исполнилось восемнадцать — за одноклассника. И фамилию, разумеется, поменяла. Не успев охнуть, развелась, но менять обратно паспорт было все как-то недосуг. Тем временем она уже работала стрингером — снимала войны во всяких горячих точках — и стала известной именно под фамилией первого мужа. Так ее себе и оставила. Родившаяся через несколько лет дочь получила фамилию своего законного отца, с которым подруга моя так никогда и не расписалась. Немало времени потратила она на то, чтобы объяснить взрослеющей Татьяне, почему у нее одна фамилия, у мамы другая, у любимой тети (Зойкиной сестры) третья, а у бабушки — и вовсе четвертая.
Самая занятная история, связанная со сменой фамилии, произошла с моей очень давней приятельницей Ларисой Гинзбург Помню, в школьные годы она всем заявляла, что, с одной стороны, у мужа и жены должна быть одинаковая фамилия, с другой — она свою никогда не сменит. Вывод напрашивался сам собой: ее избранник должен будет пожертвовать своим родовым именем ради любимой женщины. Избранники робели. Потом я узнала, что она-таки сдержала свое слово, но чувство собственного достоинства ее мужа счастливым образом не пострадало. Просто она вышла замуж за человека по фамилии Гинзбург.
Еще одна любимая мною байка на тему — это как выходила замуж ставшая мне практически родной тетушка Тиграна. В девичестве она носила фамилию Бекназар-Юзбашева. Суженого ее звали Виталий Шубенко-Шубин. Тиграна никак не могла определиться, менять фамилию или нет. В результате решила: возьму и свою фамилию, и мужа. Когда она заяви- ла об этом в загсе, оформлявшая документы чиновница закричала: «Что-о-о? Фамилия в четыре этажа? Только через мой труп!» Трупов в светлый день свадьбы никому не хотелось, и стала Тиграна Шубенко-Шубиной, Было это больше полувека назад.
Вообще, имеет смысл совершить небольшой экскурс в историю. Именами и фамилиями занимается наука ономастика (как называются делающие в этой области карьеру ученые, угадывать не берусь). Фамилии сами по себе существуют примерно с пятнадцатого века, а совсем не со времен правления Петра I, как принято считать. В старину, кстати, они были куда важнее, чем сейчас, и определяли место человека в обществе (надо ли говорить, что речь шла о месте мужчины), В летописях были обнаружены младенцы по имени Михаил Ягныш Баранов-сын Овцын, Ярослав Горох Капуста Редька и Аксинья Пирог Оладьева Блинова. Фамилии образовывались по имени отца, по профессии, по месту жительства и прочим признакам. С ономастической точки зре- ния самое бурное время настало в России между 1917 годом и началом тридцатых годов, когда произошла всеобщая паспортизация. Вот уж народ оторвался с переменой фамилий! Причины у всех были свои. Кто-то хотел выразить через новую фамилию свои революционные настроения, кто-то скрывал «нехорошее» классовое происхождение: в послереволюционной России носить фамилии Романова или Сперанская было опасно для жизни… Так что традиции, связанные со сменой фамилии, в России сильны, как нигде, Никакая страна в мире никогда не угонится.
Кстати, что касается остального мира. Самое феминистски настроенное государство, Соединенные Штаты Америки, со всей его политкорректностью и стремлением женского населения стать мужественнее самого крутого мачо, в этом вопросе максимально консервативно. Остаются при своих фамилиях в основном дамы-адвокаты и журналисты. Остальные превращаются в миссис Муж (то же самое — в Австралии и Новой Зеландии). Я говорила со многими американками, но так и не добилась внятного объяснения. Самый разумный аргумент: фамилия в человеке — не главное. Очевидно, главное для американок в том, чтобы мужчина, не дай Бог, не унизил их женские права, подав пальто.
С Азией все понятно: там в большинстве стран женщина — друг человека, да и то не самый верный, и вопрос с фамилиями не под- нимается, им бы с паранджой разобраться, Про Африку я, грешным делом, ничего не знаю, а в Европе ситуация вот какая. Самые консервативные страны — Франция и Англия. Там на женщину, носящую отдельную от мужа фамилию, будут всегда смотреть несколько косо. В Скандинавии укрепляется тенденция приобретать после замужества двойную фамилию — свою плюс мужнину. Если дело так пойдет, им недалеко будет до Испании (а также ее бывших колоний). Там с фамилиями происходит очень интересная вещь. Дело в том, что каждая испанка, впрочем, как и испанец, таскают с собой в паспорте свое генеалогическое древо. Когда ребенку выдают свидетельство о рождении, он получает две фамилии: папину и мамину. Но у папы с мамой, в свою очередь, тоже были папа и мама. Таким образом, маленькая девочка по фамилии Фернандес Родригес Эрнандес Лопес Лусиа Гадес Каррерас — самое обычное явление. Если она выйдет замуж за Маркоса, то будет все вышеперечисленное плюс «де Маркос». В Дании в последние годы все меньше женщин берут фамилию мужа, зато все больше мужчин берут фамилию жены, А вот в Исландии — где, по всем данным, с равноправием полов дела обстоят лучше всего — женщины фамилии вообще не меняют. Не принято. Хотя если вдруг придет какой исландке в голову такая блажь, — пожалуйста, никто не откажет.
Как показало проведенное мною небольшое исследование (в виде бесед с тетечками из загсов), в Москве ситуация все время меняется. Пик антиобменных настроений среди женщин пришелся на два докризисных года. Мы почувствовали себя самостоятельными и самодостаточными, и self-made деловые леди не спешили бросать к ногам суженых свое честное имя, добытое в тяжелых боях с мужским шовинизмом. Зато в сентябре 1998 года фамилии меняли практически все. Стабильности в текущей ситуации не было и в помине, оставалось искать ее в устоях. Ну и при любом политическом строе вполне естественно желать сменить фамилию Чучелова или Бядуля на что-нибудь поспокойнее. Пожила в этой экзотике первые лет двадцать жизни, и хватит…
Через пару лет после кризиса все снова более или менее сровнялось — и теперь, как мы с загсовыми тетечками посчитали, фамилию мужа берут 70-75% дам. Закономерность такова: чем старше женщина, чем более образованна и чем тверже стоит на ногах, тем менее вероятно, что она возьмет фамилию мужа. А фамилию жены берут процента полтора «брачующихся». Одна заведующая загсом поведала мне, что пару лет назад у них расписывались молодые — оба необыкновенной красоты. «Особенно он, — вздыхала Зинаида Сергеевна. — Он мне с самого начала, смущаясь, сказал, что хотел бы взять фамилию жены. Она у нее была самая обычная: то ли Ковалева, то ли Кузнецова… Но как я открыла его паспорт, так чуть не упала в обморок. Звали его Георгий Антонович Мумренкин».
Очень славно мы с Зинаидой Сергеевной побеседовали. Я с ней поделилась известными мне удивительными открытиями (среди которых самый главный шедевр — человек по фамилии Телебзда), а она — со мной. Одна очень полюбившаяся ей клиентка загса носила фамилию Подыминогина. Так вот, менять ее на мужнину — Гладышев — она отказалась. И, наверное, правильно сделала. Думаю, она такая одна на свете. Что ж, разбрасываться такими сокровищами!